Чекисты рассказывают. Книга 5-я - Страница 20

К оглавлению

Закончив работу, Шабров подошел к знакомому машинисту.

— Василий Степанович, ты знаешь в Гродеково Сергеева?

— Знаю.

— Можешь передать ему несколько слов?

— Говори.

— Проводник одиннадцатого вагона везет посылку от Грача...

— Что это значит?

— Он поймет. Скажи, передал Шабров. До свидания.

Евгений Ланговой больше года работал учетчиком на Мулинских угольных копях. Жил в небольшой комнатке деревенского дома. К нему никто не заходил, близких знакомых у него не было, да он и не стремился и заводить. Особенно тоскливо было по вечерам, когда опускались сумерки: местные жители собирались семьями, ужинали, занимались хозяйственными делами. Многие эмигранты, те, у кого не было семьи, жили в казармах, развлекались как могли: играли в карты, пьянствовали. С ними Ланговой старался не общаться.

В такие вечера Ланговой много читал. Книги он брал у Рудых, с которым познакомился по рекомендации Куксенко. Рудых работал секретарем второй конторы угольных копей и был своего рода начальником. Он имел небольшую библиотеку. В основном это были церковные книги, но попадались сочинения и русских классиков: Бунина, Достоевского, Куприна.

Ланговой читал запоем. Особенно ему нравились произведения Бунина, его ясный, красочный язык. Достоевского он не очень понимал, но каждая страница заставляла его задумываться, он много размышлял о цели жизни.

Часто вспоминал Ольгу, мечтал о своей семье. Но это потом, когда он выполнит порученное задание...

Однажды в субботу Ланговой выехал в Харбин. Остановился в небольшой харчевне. Походил по магазинчикам, а когда совсем стемнело, опустил в почтовый ящик открытку с видом на Сунгари, адресованную в Хабаровск. Это означало, что он жив и у него все в порядке.

У Лангового был адрес и пароль к Ивану Шаброву в Пограничной, но этим адресом он мог пользоваться в том случае, если у него будет что-то очень важное или он окажется в безвыходном положении. Но ни того, ни другого пока не было.

Проходили дни тягучие и однообразные, как осенние дожди. И не с кем было даже поделиться. Но однажды вечером, когда Ланговой возвратился с работы, в дверь постучали, и в комнату ввалился высокий плотный мужчина, в котором Ланговой тотчас узнал Куксенко.

— Послушай, Яков, — имя у Лангового было здесь вымышленное, — у меня к тебе дело. — Куксенко торжествующе посмотрел на Лангового. — Пойдешь с нами. На ту сторону.

Возвращение на Родину в составе банды не входило в планы Евгения Лангового и Невьянцева. Перед Ланговым были поставлены совсем другие задачи: установить связь с белоэмигрантскими организациями. Через них проникнуть в японскую разведку. Предложение Куксенко не вписывалось в эти планы, нарушало их. Прикинув это, Ланговой решил выиграть время. Он ответил:

— Нужно подумать...

— Будем готовить восстание. Группу формирует есаул Бондаренко. Слыхал о нем?

— Пока нет...

— Мужик боевой. Наша задача — проникнуть в Сучанский и Шкотовский районы, разрушить железнодорожные мосты, прервать сообщение Хабаровск — Владивосток. Затем разрушить угольные копи. По пути следования организовать повстанческие ячейки в Шмаковском, Яковлевском и других районах. Затем, опираясь на тех людей, кого я знаю и которые мне помогали, поднять восстание. Нас обещала поддержать японская армия. Нужно только продержаться до тех пор, пока не подойдут отряды из Маньчжурии. Понял?!

— А почему вы уверены, что народ поднимется? Что нас не разобьют еще до подхода японских частей.

— Так сказал большой генерал из японской армии. У них есть точные сведения.

— Дело серьезное. Я с удовольствием буду участвовать. Но сейчас я не могу дать согласие. Должен посоветоваться с Рудых. Можете подождать два часа?

Ланговой не мог прямо отказаться от участия в такой операции. Куксенко по-своему понял бы его поступок, расценил как дезертирство. Дальнейшие контакты с главарями эмигрантских организаций были бы обрезаны, и Ланговой оказался бы в изоляции. С другой стороны, многие знали о принадлежности Рудых к организации «Братство русской правды». И расчет Лангового был построен на том, что об этом знает и Куксенко. И будет считать Лангового тоже участникам этой организации... А там видно будет.

— Давай, советуйся. А я тут поговорю еще кое с кем. Потом зайду. — Куксенко вышел, не попрощавшись.

Когда Ланговой вошел в дом, где жил Рудых, было довольно поздно. Но в доме еще не спали. Ланговой открыл дверь:

— Можно к вам, Илларион Александрович? Есть разговор.

— Пойдем, поговорим. — Рудых увел Лангового в другую комнату. — Что стряслось?

Ланговой рассказал о своем разговоре с Куксенко.

— Я давно к тебе присматриваюсь, — сказал Рудых, выслушав Лангового. — У меня к тебе будет более важное дело. От предложения Куксенко ты откажись.

— Какое дело?

— Хочешь работать в нашей организации — «Братство русской правды»?

— Что нужно делать?

Рудых подошел к письменному столу и достал какую-то бумагу. Передал ее Ланговому. Большими буквами было напечатано: «Клятва».

— Подпиши, а потом у нас будет разговор.

Ланговой взял ручку и подписал.

— Ты будешь называться братом номер сорок два. Никто, кроме меня, не будет знать твоей фамилии. И ты не будешь знать никого, кроме меня. Отныне я для тебя брат номер тридцать девять.

— Я понял.

— Твоя невеста живет в Хабаровске?

— Да.

— А где работает ее брат?

— В армии. В Хабаровске.

— Ну хорошо. Ты будешь работать со мной. Что и как нужно делать, я скажу тебе после. А Куксенко объяви, что с ним не пойдешь. Я тебя не отпускаю.